2017-9-28 17:22 |
Нынешняя кампания по сбору хлопка в Узбекистане имеет все шансы войти в историю если не страны, то местного правозащитного движения точно. Долгие годы его активисты убеждали Запад в том, что в республике используют рабский труд детей и взрослых, пытались воздействовать на узбекские власти посредством Всемирного Банка и ООН, терпели упрёки и угрозы, чтобы освободить своих соотечественников от ежегодной «хлопковой повинности», и в итоге добились своего.
Тот факт, что в минувшую пятницу тысячи студентов, учителей и врачей, которые с середины сентября трудились на полях, вернулись домой, без преувеличения - заслуга правозащитников.
Накануне, 21 сентября, премьер-министр Узбекистана Абдулла Арипов провёл с региональными чиновниками селекторное совещание, на котором под страхом увольнения потребовал отозвать с уборки хлопка учащихся средних специальных и высших учебных заведений, сотрудников сферы образования и здравоохранения. Это требование было прописано в протокольном решении правительства от 8 августа, но местные власти предпочли его проигнорировать. Личное поручение Арипова они исполнили молниеносно – за некоторыми сборщиками автобусы приехали в ночь на пятницу, 22 сентября. Позднее, комментируя это решение журналистам, Арипов заверил, что оно принято «раз и навсегда». «Студенты должны учиться, а государственные служащие - работать», – цитирует премьера Reuters.
Эта простая, но столь важная для узбекского народа мысль прозвучала по возвращении президента Шавката Мирзиёева из Нью-Йорка, где тот выступил на 72-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН и, в частности, заявил, что в Узбекистане «приняты действенные меры по искоренению детского и принудительного труда».
В Узбекистане дети наравне со взрослыми участвовали в сборе хлопка ещё с советских времен. И почти никто не видел, а многие до сих пор не видят в этом ничего предосудительного. Традиционно в сентябре школьники, студенты и значительная часть сотрудников предприятий отправлялись в поля выполнять план - спущенный фермерам «сверху» госзаказ на хлопок. Отказ от поездки, которая могла затянуться на несколько месяцев, сулил отчислением из вуза и неприятностями на работе, вплоть до увольнения. Адекватно платить за работу сборщиков фермеры были не в состоянии, поскольку сами еле сводили концы с концами, поэтому многие, особенно дети, работали в буквальном смысле за еду. Для некоторых граждан вынужденные полевые работы начинались ещё летом, когда их свозили полоть и окучивать хлопчатник. Тем, кто не желал отрабатывать повинность, можно было от неё откупиться, либо отправить вместо себя наёмного работника, заплатив деньги ему.
Первыми о необходимости отказаться от принудительного труда ещё в 90-х годах ХХ века заговорили представители творческой интеллигенции из народного движения «Бирлик» - поэты Ёдгор Обид, Мухаммад Салих и Юсуф Жума (Джумаев), бард Дадахон Хасан. С тех пор их произведения запрещены. Обид и Салих отправились в эмиграцию, а Жума был осуждён и провёл несколько лет в тюрьме за акцию с требованием отставки президента Ислама Каримова.
Тогда же, в 90-х, в стране начала действовать первая правозащитная организация «Общество прав человека Узбекистана» (ОПЧУ), которая, распространяла информацию о принудительном детском труде и незаконном изъятии земли у фермеров. Этой темой занимались ныне покойный Бахтиёр Хамраев и его сын Ихтиёр (покинул страну в 2007 году, проведя год в тюрьме). В 2004 году случаи принудительного детского труда начала фиксировать ферганская правозащитница Мутабар Таджибаева (руководитель «Клуба пламенных сердец»; получила политическое убежище во Франции). Активно защищал права фермеров сырдарьинский правозащитник Азам Фармонов, который находится в заключении с 2006 года.
На международный уровень кампания против насильственного вывоза населения на хлопок вышла в 2005 году по инициативе Фонда Открытое Общество - благотворительной организации Джорджа Сороса, региональное отделение которой действовало в Узбекистане с 1996 по 2004 годы и было закрыто из-за конфликта с властями. В дальнейшем этой темой занялись две организации: Environmental Justice Foundation (EJF, Великобритания) и International Labor Rights Forum (США), которые начали собирать вокруг себя союзников. Через несколько лет в качестве представителя от европейцев EJF сменила другая организация - тоже британская Anti-Slavery International.
Студенты на сборе хлопка, Андижанская область, 2016 год. Фото УГФ
Особый размах, как утверждает историк, социолог, ассоциированный научный сотрудник лондонской Школы восточных и африканских исследований (SOAS) Алишер Ильхамов, хлопковая кампания получила, когда в неё вступили так называемые социальные инвесторы – движение социально ответственных владельцев акций компаний. В дальнейшем присоединились и профсоюзы (наиболее активные - профсоюз учителей США и Международная ассоциация сельскохозяйственных рабочих), а также некоторые торговые компании. На данный момент, как следует из описания на сайте Cottoncampaign. org, коалиция объединяет свыше 30 организаций, «искореняющих использование детского и принудительного труда в производстве хлопка».
«Пыль, словно пластилиновая пленка, нарастала на пальцах к концу рабочего дня»
На первых порах участники кампании делали упор именно на незаконной эксплуатации детей: активисты хотели скорее привлечь к вопросу хлопкового рабства внимание международных институтов, руководства США и Евросоюза.
Они подготовили серию докладов, в которых говорилось, что не менее половины узбекского хлопка собиралось с привлечением детей и подростков. Любителям поностальгировать о своем детском опыте «на картошке» стоит ознакомиться с этими докладами, чтобы узнать, что узбекских школьников свозили в поля на два-два с половиной месяца, они работали без выходных, с раннего утра до сумерек, с часовым перерывом на обед. Во время сбора хлопка дети, как правило, жили в помещениях без водопровода, горячей воды, канализации и отопления, кормили их плохо. Из-за антисанитарных условий многие страдали простудными и инфекционными заболеваниями, расстройствами пищеварения. У некоторых наблюдались аллергические реакции - на пестициды и дефолианты, которые применяются перед сбором хлопка. Правозащитники сообщали и о детских смертях на уборке хлопка, однако расследовать эти случаи не представлялось возможным, так как вся информация по ним была засекречена.
Надежда Атаева «Никогда не забуду резкий запах пыли, потрескавшиеся подушечки своих пальцев, - рассказывает о своем опыте сбора хлопка президент Ассоциации «Права человека в Центральной Азии» Надежда Атаева. – Пыль, словно пластилиновая пленка, нарастала на пальцах к концу рабочего дня. Когда наступали холода, руки очень болели. На моих руках и сейчас есть шрамы от порезов острыми концами сухой коробочки хлопка. Многие мои одноклассники страдают аллергией, ревматизмом, а некоторые девчонки - бесплодием. Узбекским школьникам приходилось с детства таскать тяжелые тюки с хлопком. Старшеклассники собирали хлопок до первого снега, до 100 килограммов в день. Никогда не забуду барак, где мы спали. Это помещение, в котором фермеры зимой держат крупнорогатый скот… Сейчас вспоминаю об этом с грустью и даже ужасом, а тогда мне казалось, что я обязана помогать родине. Страницы периодической печати пестрели сводками о сборе урожая хлопка и пропагандистскими статьями о лучших сборщиках, награждениях передовиков. Всё это для меня было нормой, как и для миллионов других граждан Узбекистана».
Доводы правозащитников были услышаны, и впоследствии европейские и американские дипломаты не раз поднимали тему детского труда на переговорах с узбекским правительством. Однако среди западных чиновников находились те, кто предпочитал эту проблему не замечать, а некоторые откровенно её замалчивали. Показательным в этом смысле стал спор между Школой восточных и африканских исследований (SOAS) Университета Лондона и ЮНИСЕФ (Детского фонда ООН). В 2009 году SOAS опубликовала доклад о принудительном детском труде в Узбекистане. Документ основывался на наблюдениях и опросах, проведённых в шести районах республики. Его авторы, в частности, утверждали, что в сельской местности и небольших городах практически все школьники в возрасте от 10 до 15 лет (с пятого по девятый класс) привлекались к сбору хлопка. Эти данные противоречили тогдашней позиции ЮНИСЕФ, который докладывал, что масштаб детского труда в Узбекистане уменьшается. Такой вывод ЮНИСЕФ сделал на основе полевых исследований, проведённых весной и летом, когда детей на полях действительно практически не было. Позднее члены фонда все же признали свою ошибку и организовали мониторинг осенью, во время сбора урожая.
Не сразу правозащитники нашли общий язык и с Международным Комитетом по хлопку (ICAC). «Переломным моментом стал семинар, который мы провели в Бремене в 2008 году, параллельно с мероприятием ICAC и Бременской хлопковой биржи (главный канал проникновения узбекского хлопка на европейский рынок), - рассказывает Алишер Ильхамов. - Сначала они пытались нас проигнорировать, но в итоге согласились провести закрытый круглый стол, на котором мы с ними ожесточённо спорили. По его итогам Терри Таунсенд (Terry Townsend), тогдашний исполнительный директор ICAC, признал, что заблуждался».
«Да, сначала они не пришли, вернее, убегали от нас, как только видели участников этого круглого стола, - уточняет Надежда Атаева. - Но когда господин Таунсенд увидел документальный фильм о жертвах рабства в Узбекистане, узнал о случаях травматизма и смертности во время хлопкового сезона, услышал выступления фермеров и правозащитников, то признал, что был неправ. Написал об этом в письме».
Позиции активистов и Комитета вновь разошлись в 2013 году, когда власти перестали массово посылать узбекских школьников на хлопок, но для привлечения дополнительной рабочей силы стали активнее вывозить на уборку урожая студентов и бюджетников. «Комитет по хлопку решил, что пора прекращать ругать правительство, в то время как кампания продолжала его атаковать, ведь масштабы рабства не изменились. «Что ещё вам нужно? Вы же добились своего, успокойтесь, наконец», - упрекал нас Терри», - вспоминает Ильхамов.
Узбекский хлопок против гламура
Одним из центральных событий кампании стала опубликованная в 2007 году петиция к правительствам зарубежных стран и бизнесу с призывом бойкотировать узбекский хлопок. «От лица узбекских граждан её выпустила наша Ассоциация «Права человека в Центральной Азии», - рассказывает Надежда Атаева. - Я хорошо помню, как собирала подписи. Первыми меня поддержали узбекский поэт Ёдгор Обид, проживающий в Австрии, и покойный уже ученый Мурод Сулеймон - координатор Демократической партии Узбекистана «Эрк» в Канаде и США. Мурад-ака попросил меня прочитать ему по телефону текст петиции. Выслушал и сквозь слёзы сказал мне: «Кизим (дочка), поставь мою подпись, пожалуйста. Я много лет жду дня, когда в нашей стране будет покончено с рабством. Пусть мир узнает об этой проблеме и осудит узбекское правительство».
Петицию поддержали члены Демократического молодежного движения «Уйгон Узбекистан» («Проснись, Узбекистан»), «Правозащитного Альянса Узбекистана», «Солнечной коалиции» и многие другие представители гражданского общества.
Алишер Ильхамов Узбекские власти нервно отреагировали на эту инициативу, заявив, что она лжива, призвана снизить цену узбекского хлопка на мировом рынке и замедлить экономический рост республики. Причём главным контраргументом властей было то, что они уже подписали конвенции и приняли законы, запрещавшие детский и принудительный труд. Неоднозначно восприняли петицию и рядовые жители, которые сочли, что она может ухудшить и без того бедственное положение фермеров.
Между тем, инициатива правозащитников получила широкий резонанс. За последующие годы к бойкоту узбекского хлопка присоединились 274 компании по всему миру, в частности, Adidas Group, Burberry, Carrefour, Levi Strauss & Co, Wal-Mart Stores, The Walt Disney Company. На практике его, правда, осуществить не удалось. Так как в том же Бангладеш, основном покупателе узбекского хлопка, сырьё из разных стран смешивалось, из-за чего трудно было определить, из какого хлопка была сделана та или иная пряжа.
Но результат кампании был всё же ощутимый, так как узбекское правительство переориентировало экспорт хлопка с Европы на Азию, а мир узнал о повсеместных нарушениях прав человека в республике. Охват аудитории стал понятен осенью 2011 года, когда под давлением правозащитников организаторы Недели Моды в Нью-Йорке отменили показ коллекции старшей дочери первого президента Узбекистана – Гульнары Каримовой. Мировые СМИ тогда растиражировали язвительный комментарий представителя Human Rights Watch Стива Свердлоу по этому поводу: «Принуждение к труду детей и пытки диссидентов - это не очень гламурно».
Усиливая давление на узбекское руководство, кампания систематически публиковала отчеты о происшествиях на хлопковых полях. Чтобы собрать данные, о которых молчала официальная узбекская пресса, правозащитники, большинство которых являются политэмигрантами и уже долгое время живут за рубежом, организовали свою систему мониторинга, действовавшую почти как шпионская сеть.
Поговорить со сборщиком, убежать от милиции
Сфотографировать или пообщаться со сборщиками хлопка всегда было сложно. Во-первых, поля, где они работали, охранялись, а если речь шла о детях, то там зачастую присутствовали сотрудники милиции. Во-вторых, многие из тех, кого принудительно отправляли на сбор хлопка, сами не хотели разговаривать с правозащитниками, опасаясь нежелательных последствий. Тем не менее, с 2008 года кампании на условиях конфиденциальности помогала инициативная группа родителей, чьих детей регулярно задействовали в сборе хлопка. Ежегодно данные с полей также передавали оставшиеся в республике активисты. Некоторые из них действовали на условиях анонимности, те же, кто работал открыто, подвергались колоссальному давлению со стороны властей – им угрожали, их избивали, на них заводили уголовные и административные дела по надуманным поводам.
Журналиста Сергея Наумова, занимавшегося темой сбора хлопка, например, арестовали на 12 суток за то, что он якобы приставал к женщине. Председателя джизакского отделения Независимой организации по правам человека Узбекистана (НОПЧУ) Уктама Пардаева, который неоднократно освещал тему хлопкового рабства в эфире радио «Озодлик», в 2016-м осудили на три года условно за «оскорбление», «мошенничество» и «получение взятки».
Ещё одному наблюдателю, Дмитрию Тихонову, пришлось покинуть страну после того, как его дом подожгли, а на сайте «Замондош» появилась клеветническая статья, в которой его обвиняли в терроризме. Недовольство властей правозащитник вызвал своей публикацией о принудительной отправке жителей Ангрена на сбор хлопка в Букинский район Ташкентской области, где реализовывался сельхозпроект Всемирного банка.
До сих пор открыто противостоит властям лидер Правозащитного альянса Узбекистана Елена Урлаева, которую во время рейдов по полям неоднократно задерживала и избивала милиция. Несколько раз активистку за её деятельность помещали в психиатрическую клинику, где заставляли принимать психотропные препараты. Сейчас Урлаева вместе с журналисткой Малохат Эшонкуловой проводит мониторинг в составе группы «Бесстрашные». К примеру, 21 сентября в Ферганской области они разговаривали с учителями, медиками и сотрудниками детских садов, которых вывезли на хлопок. В тот же день активистки попытались попасть на селекторное совещание в хокимият (администрацию), но там их задержали и традиционно доставили в отделение, уничтожив собранные фото- и видеоматериалы.
Всемирный «ничего не замечающий» банк
Почти с самого начала хлопковой кампании её участники призывали руководство Узбекистана пустить на поля независимых наблюдателей. Но так как руководство было глухо, активисты решили действовать через Всемирный банк, кредитовавший аграрный сектор республики.
В 2013 году группа жителей страны, которых заставили участвовать в сборе хлопка, с подачи правозащитников подала жалобу в Инспекционный совет - независимый механизм по обеспечению подотчетности Всемирного банка. В жалобе утверждалось, что сельскохозяйственный проект ВБ способствует сохранению системы принудительного и детского труда в Узбекистане. Банк в ответ пообещал обеспечить независимый мониторинг труда на «территориях кредитования» и выбрал для этих целей Международную организацию труда (МОТ). Но работа с ней сложилась не совсем так, как рассчитывали правозащитники: на полях наблюдателей от этой организации сопровождали представители аффилированных с властями профсоюзов, а сборщики говорили им заранее выученные фразы или просто боялись сообщать, что их принуждают к труду. Всемирный банк, тем не менее, полностью устраивали отчеты МОТ, после чего хлопковая кампания обрушилась с критикой уже на него.
Умида Ниязова «У меня на столе, наверное, около 100 бизнес-карт, это представители Всемирного банка, с которыми мы встречались за последние три года. Как много надо было сделать, сколько провести встреч, рассказывать одно и то же, чувствуя равнодушие этих людей», - делится глава Узбекско-Германского форума по правам человека Умида Ниязова. В июне 2017 года она вместе со старшим исследователем международных финансовых учреждений Human Rights Watch Джессикой Эванс (Jessica Evans) подготовила доклад с доказательствами того, что в 2015-2016 годах принудительный и детский труд по-прежнему использовался в зонах реализации проектов Всемирного банка в Узбекистане, и тем самым местные власти нарушали условия предоставления кредита: в 2015–2016 годах ВБ выделил узбекскому правительству 518,75 миллиона долларов США для развития аграрного сектора.
Банк всеми силами пытался замять скандал. В августе Джессика Эванс случайно записала разговор его сотрудников, обсуждавших, как можно избежать критики и проигнорировать проблему принудительного труда, которая поднималась в её с Ниязовой докладе. После этого за разъяснениями в ВБ обратился исполнительный директор Human Rights Watch Кеннет Росс (Kenneth Roth).
Одновременно The Financial Times опубликовала письмо бывшего директора Субрегионального бюро МОТ для стран Восточной Европы и Центральной Азии Элейн Фульц (Elaine Fultz), которая раскритиковала работу своих коллег. Она писала, что информация правозащитников о принудительном труде в Узбекистане соответствует её собственным наблюдениям за ситуацией в республике, и что наблюдатели МОТ не видят очевидного из-за отсутствия необходимого мандата и опыта. «Почему Всемирный банк поручил именно МОТ сообщить о ситуации с принудительным трудом в Узбекистане? Потому что он точно знал, какой отчет получит», - писала Фульц.
Что дальше?
Репутацию банка частично спас его президент Джим Ён Ким (Jim Yong Kim), который во время визита президента Мирзиёева в Нью-Йорк поднял вопрос о прекращении практики принудительного труда. На встрече он подчеркнул, что впредь визиты МОТ для мониторинга должны проходить без сопровождения представителей власти. «По всей видимости, они поняли, что отмолчаться уже не получится», - заключает Умида Ниязова.
Скриншот обложки доклада Умиды Ниязовой и Джессики Эванс
Алишер Ильхамов, в свою очередь, считает, что президент Всемирного банка «подал серьёзный сигнал» узбекскому лидеру. Выступление Мирзиёева на Генассамблее ООН и последовавшее за ним возвращение студентов, учителей и медиков с полей свидетельствуют о том, что президент этот сигнал понял.
«Если нас не обманули, если заявленное Мирзиёевым с высокой трибуны ООН станет реальностью, то нового президента страны теперь точно будет за что уважать», - пишет в связи с этим главред «Ферганы» Даниил Кислов, которого сложно заподозрить в симпатиях к узбекскому руководству.
Историк Ильхамов настроен менее оптимистично: «Отменить хлопкорабство одним запретом, одним волевым решением, конечно, невозможно. Ведь объективно остается потребность в привлечении наёмной рабочей силы на период сбора урожая, пока не начались дожди. Нужно, чтобы фермер имел возможность платить достойную зарплату сборщикам. А как он будет платить при принудительном госзаказе и ценах на хлопок-сырец, спущенных сверху? Значит, нужно этот госзаказ отменить. Но даже это не решит проблему. Дело в том, что фермер обложен монополистами-поставщиками и монополистами-покупателями (хлопкозаводами). То есть, вместе с отменой принудительного госзаказа необходимо демонополизировать сферы поставок (семена, удобрения, техобслуживание, кредиты) и скупки (хлопкозаводы), а также снять монополию министерства внешней торговли на экспорт хлопка. Пока шагов и решений в этом направлении не видно», - заключает Ильхамов.
Умида Ниязова также отмечает, что необходимость в дешевой рабочей силе на полях сохраняется, а платить рыночную цену наёмным рабочим-мардикорам не хотят: «Значит, местным хокимам (главам администраций) ничего не остаётся, как использовать административный ресурс, чтобы заставить людей собирать хлопок. И никто не даст гарантию, что завтра, если некому будет выйти на поля, туда снова не отправят тех же самых студентов».
«Очень хочется верить, что в Узбекистане власть объявила запрет на рабство, - говорит Надежда Атаева. - И если это реально случится, важно начать реабилитацию активистов, которые пострадали за участие в кампании по отмене принудительного труда. Надеюсь, скоро президент объявит День памяти жертв рабства».
Соб. инф.
.
Подробнее читайте на fergananews.com ...
