фото показано с : fergananews.com

На фото - Дмитрий Полетаев Сегодня мигранты – часть российского общества, и качество этой части в немалой степени зависит от усилий властей России. О том, что нужно делать для интеграции мигрантов, почему им не стоит вкладываться в высшее образование для своих детей и что стало причиной роста женской миграции из стран Средней Азии, в интервью «Фергане» рассказывает ведущий научный сотрудник лаборатории Анализа и прогнозирования миграции Института народно-хозяйственного прогнозирования РАН, директор Центра миграционных исследований Дмитрий Полетаев.

- Во время дискуссии 23 мая вы говорили, что за последние 5-7 лет в России увеличилось число трудовых мигрантов из стран Средней Азии и сегодня они составляют почти половину всех иностранцев в РФ. Это связано с тем, что уровень жизни в странах региона оставляет желать лучшего?

- С 1991 года уровень жизни в странах Средней Азии повысился. То, что люди едут в Россию, говорит о том, что в нашей стране для них есть рабочие места. Ежегодно трудоспособное население России снижается на один миллион человек. А выталкивающим фактором является то, что в странах исхода мигрантов нет достаточного количества рабочих мест для населения.

- Как вы относитесь к мнению, что каждый россиянин готов занять место мигранта-дворника?

- В 2013 году, когда в стране наблюдался пик ксенофобии и заявлялось, что, мол, из-за мигрантов люди не могут устроиться на работу, мы провели исследование: обзванивали ЖЭКи и спрашивали, можно ли устроиться на позицию дворника. Вакансий было много.

В целом, эта проблема не относится к мигрантам. Претензии надо предъявлять коррумпированным чиновникам в системе ЖКХ, которые нанимают дворников из числа иностранцев и выплачивают им часть зарплаты, другую оставляя себе. Радует, что сейчас эти схемы уходят в прошлое. Кроме того, дворник – это временная позиция для россиянина, который надеется на карьерный рост. А для мигранта это может быть работа на долгое время.

Надо понимать, что, если в России рабочих мест нет, мигранты сюда не едут. Например, из-за кризиса и снижения зарплат россияне стали соглашаться работать на тех позициях, на которые не соглашались раньше, поэтому в 2015 году число въехавших в Россию мигрантов снизилось на миллион. Аналогичная ситуация наблюдалась во время кризиса 2008 года.

Мигранты уже давно не приезжают в Россию просто так. Они ищут информацию о работе в интернете. В ММЦ (многофункциональный миграционный центр. – Прим. «Ферганы») в Сахарово есть биржа труда, где человеку предлагают работу после получения патента. И это очень востребовано.

Отмечу, что после вступления Киргизии в ЕАЭС (Евразийский экономический союз. – Прим. «Ферганы») ее граждан стали охотнее брать на работу, ведь теперь им не нужны патенты. Когда мы проводили исследование в 2016 году, в Екатеринбурге нам рассказали, что вьетнамские швейные фабрики, которые расположены в России, перестали вербовать вьетнамок: теперь они едут в Киргизию и вербуют киргизок. За счет того, что мигранты из Кыргызстана не платят за патент, они могут даже немного демпинговать при трудоустройстве.

Также интересно, что киргизы все реже соглашаются на тяжелую работу. У них дифференцировались сферы занятости, их стало больше в сфере услуг и меньше в строительстве, потому что они знают русский язык и им не нужно оформлять патент.

- Киргизия еще не утратила позицию страны, граждане которой хорошо владеют русским языком?

- Я считаю, что обучение мигрантов русскому языку – это, в том числе, забота России, которой нужны рабочие руки. В других странах достаточно много денег вкладывают в процесс подготовки мигрантов. Например, для того, чтобы получить работу в Южной Корее, мигранты из Узбекистана проходят отбор, зато Корея в итоге получает качественную рабочую силу. Думаю, что Россия тоже к этому придёт.

Долгосрочные демографические прогнозы по Узбекистану и Киргизии не очень оптимистичны: через какое-то время поток мигрантов уменьшится. Поэтому российские предприятия, которые захотят получать качественную рабочую силу, займутся организованным набором. В основном, это будут делать большие предприятия, например, те, которые выпускают автомобили, любое оборудование. Аналогично тому, как в 70-80-х годах готовили вьетнамцев для работы на ЗИЛе. Для них выпускали учебники по русскому языку, в общежитиях селили отдельно от других рабочих.

- Эту практику нельзя перенести на мигрантов из Средней Азии?

- Запрос есть, но кто-то должен за это платить. Раньше, при плановой системе, платило государство. Сейчас у нас рыночная экономика, и власти не готовы это делать. Работодатели сталкиваются с нехваткой квалифицированной рабочей силы, поэтому рано или поздно платить за нее будут они.

Мигранты тоже должны подумать о своем будущем. Мы проводили исследование и выяснили, что не так много детей мигрантов учится в средних специальных учебных заведениях (ссузах). Ссузы, которые конкурируют с вузами, пока не готовы работать с иностранными учащимися. Мы выяснили, что в российских ссузах учатся около 25 тысяч иностранцев, а нам нужны десятки и сотни тысяч рабочих. На заводах происходит обновление производства и уже тяжело набрать персонал, который умеет работать на новом оборудовании. Рабочие ушли с российских заводов в другие сферы, а молодежь не идет в ссузы, потому что это не престижно.

У мигрантов нет понимания, что образование должно давать отдачу. Есть даже термин «общее высшее образование» - это когда ты платишь за обучение в университете, получаешь не образование, а полезные навыки, а потом идешь работать обычным клерком и не окупаешь вложенные средства. Мигранты зарабатывают деньги тяжелым трудом. Мы узнавали, на что они тратят деньги и один из главных пунктов - это оплата высшего образования детям. 60 процентов опрошенных мигрантов ответили, что получение более высокого уровня образования в России поможет им в будущем получать более высокую зарплату, легче устроиться на работу. В реальности их дети оканчивают вузы на родине и приезжают в Россию работать не по специальности. Не все понимают, что высшее образование, полученное на родине, вряд ли пригодится здесь.

Это стереотип советского времени: «Наши дети должны получить высшее образование». Сейчас рабочие и сантехники в России зарабатывают иногда не меньше, чем научные сотрудники, и спрос на их работу выше. Исследования показывают высокий спрос на российском рынке труда на работников средней квалификации. Оказалось, что даже в кризис существует дефицит этих профессий. Это важно понять мигрантам и переориентироваться. Однако надо понимать, что они должны не просто заниматься сваркой и укладывать арматуру, а учиться работать с новыми материалами и техникой.

Еще проблема в том, что те, кто хочет получить российский диплом, идут не в технический или политехнический колледж, а в педагогический, потому что там ниже цена за обучение. Опять же из-за непонимания, что такой диплом будет слабо востребован. В школу скорее возьмут учителя из Украины, чем окончившего педагогический колледж киргиза или узбека. В России хватает своих юристов и менеджеров. Это, например, как россияне оканчивают вуз по специальности «банковское дело» и едут искать работу в Германию, где своих банковских клерков хватает.

- В качестве одной из тенденций современной миграции вы отметили тот факт, что она стала более сельской. Как происходила смена городской миграции на сельскую?

- Сейчас в Россию идет сельский поток из Средней Азии, потому что городской закончился. Киргизская интеллигенция начала выезжать из Киргизии вместе с первым потоком миграции. Страна пришла в движение и уезжало не только русскоязычное население, но и киргизская элита, потому что ее перестала удовлетворять среда. Это произошло, когда сельские жители начали массово перебираться в Бишкек.

Сформировавшиеся в СССР среднеазиатские элиты не всегда следовали принципу, что если ты где-то работаешь, то родственника тоже надо устроить. Конечно, эта схема сохранялась, но не в таких масштабах, как у прибывших в постсоветское время мигрантов. Национальные элиты не хотели так конкурировать, привыкли к другим взаимоотношениям, поэтому отчасти покидали Среднюю Азию, уезжали в Россию или на Запад. Россия схожие процессы испытывала в 1990-х, когда открывались банки и туда набирали родню. С таким персоналом банки не могли эффективно работать, и, если они хотели выжить, начинали набор квалифицированных служащих. Полагаю, что Киргизия, Таджикистан и Узбекистан тоже ощущают, что кумовство и кадровый трайбализм наносят ущерб их странам, из которых вынуждены уезжать хорошие специалисты.

- Как работать с сельским населением, которое теперь приехало в Россию, чтобы не происходили конфликты на почве разницы между городской и сельской культурами?

- Надо открывать адаптационные программы, продвигать русский язык за рубежом. Это может делать, например, Фонд «Русский мир», можно использовать возможности российских культурных центров. Спрос на это огромный. В странах Средней Азии люди с удовольствием пойдут на эти курсы, потому что понимают, что в России времени учить русский у них не будет.

Мигрантов надо интегрировать, рассказывать про страну, куда они приедут работать. Объяснять, что здесь другие порядки, что девушка в короткой юбке - не проститутка. Что если ведешь себя не как положено, ставишь себя в положение изгоя. Если не будешь принимать правила жизни в России, то не удивляйся, что тебя не будут брать на работу или станут плохо к тебе относиться. Мигрантам надо понять, что они сами создают свой имидж. Как и русские за границей. Их имидж меняется, но стереотипы остаются. В отношении мигрантов также нельзя допускать укрепления стереотипов. Если Россия хочет сотрудничества со Средней Азией, то важно запускать адаптационные программы и помогать тем, кто хочет приехать на работу или на учёбу, или вообще думает о переезде.

- А не должны ли готовить людей к жизни в России страны Средней Азии, если значительную долю их ВВП составляют переводы мигрантов?

- Это нужно России. Киргизии, например, это тоже нужно, но если она не хочет этим заниматься, то заставить её никто не сможет и не должен. Если Киргизия закрывает русские школы, то России надо открывать курсы русского языка или работать на межправительственном уровне, чтобы найти ещё какие-то выходы. Вспомните монолог Галилея из пьесы Брехта «Жизнь Галилея»: «Даже торговец шерстью должен думать не только о том, чтобы самому подешевле купить и подороже продать, но еще и о том, чтобы вообще беспрепятственно могла вестись торговля шерстью».

Страны Средней Азии тоже должны это понимать. Люди миллионами отправляют деньги на родину, а бизнес в Киргизии не развивается. Почему это происходит? Из-за коррупции или не хватает развитой инфраструктуры? Надо разбираться с этим.

Если в Киргизии заинтересованы в том, чтобы ее граждане не работали годами только на очень тяжелых работах, чтобы у них была перспектива карьерного роста и перспектива возвращения на родину с последующим трудоустройством, тогда необходимо вести работу с мигрантами и всячески помогать своим гражданам. А у нас Россия кивает на Киргизию и наоборот…

Россия тоже должна вкладываться в трудовую и прочие типы миграции. Если вкладываешь, то потом будешь долго получать выгоды от миграции. И пока России удается работать с приезжими не из Китая и Индии. Мигранты из стран бывшего СССР - это другой уровень работы, когда русский язык еще не совсем утерян и мы можем апеллировать к общим историческим корням.

Например, в комплекс адаптационных мероприятий может входить строительство мечетей, дополнительная оплата учителям русского языка в российских школах за обучение детей мигрантов, открытие курсов русского языка в странах Средней Азии и специальных русскоязычных теле- и радиоканалов, которые еще находящимся на родине мигрантам будут рассказывать, как искать квартиру, как оформлять регистрацию и получать патент.

- Мечети надо строить, чтобы «проповедники» не ходили по домам и не вербовали мигрантов в террористические организации?

- Да, но строительство, как и последующая деятельность мечетей, должны быть под контролем. Всегда было сотрудничество государства с церковью. Это дикость - относиться плохо к мусульманам сейчас, когда даже в советской империи были специальные орденские знаки и с крестом, и с полумесяцем. Важно работать с этим, а не закрывать глаза и запрещать, иначе возникает опасное теневое пространство.

- Еще один миграционный тренд связан с феминизацией миграции. Как она происходила?

- Вначале на заработки в Россию ехали только мужчины. То, что затем сюда поехали женщины, связано с различными факторами. Во-первых, с дифференциацией сфер занятости. Как только расширился спрос в сфере услуг, зарабатывать поехали женщины. Они не могут носить кирпичи наравне с мужчинами, но могут обслуживать в ресторане или работать в прачечной.

Во-вторых, это связано с институтом брака. Когда мужчина находится в миграции, невесту ему находят родители, он приезжает, женится и уезжает снова, а его жена остается жить со свекровью. Он никогда не видел эту девочку и не хочет с ней жить, он видит, что в России все по-другому, рвет отношения со старой семьей и заводит новую. Девушка остается одна и, чтобы обеспечить себя и уже, возможно, родившегося ребенка, тоже вынуждена ехать в миграцию. Так миграция сформировала поток одиноких матерей и женщин, которые не могут выйти замуж из-за того, что сузился брачный рынок, мужчины уехали на заработки. Некоторые девушки наряду с желанием заработать имеют и цель заключить в миграции брак, потому что теперь выбор женихов больше в России. Тем более что у них перед глазами есть случаи неблагополучных браков по сговору родителей. Время меняется, и девушки, как и парни, хотят видеть свою вторую половину. Это можно признать довольно частым явлением для Киргизии.

Что касается Таджикистана, то там женщина в молодом возрасте зачастую не выходит на рынок труда, так как сидит дома с детьми. В трудовую миграцию едут женщины, чьи дети уже подросли, или те, у которых распалась семья. Часть женщин едет в Россию вместе с мужьями, чтобы сохранить семью. Это миграция замужних женщин «за мужем». В Таджикистане более традиционное общество, и женщина реже выезжает в миграцию одна. Но возможно, что и из Таджикистана будут выезжать на работу в Россию молодые женщины, которые захотят найти себе женихов. Российский рынок всех примет и обеспечит рабочими местами.

- Что показывают ваши исследования: хотят ли мигранты остаться в России?

- Это как со студентами, которые приезжают учиться в большие города и думают, что это на время. Им все не нравится: иные условия жизни, люди не такие, а через пару-тройку лет они уже хотят остаться. Так и с мигрантами – длящаяся и длящаяся ситуация изначально краткосрочного жизненного проекта. Мигрируют, чтобы купить дом, потом надо заработать на свадьбу детям и этот краткосрочный проект год за годом продлевается. Никто не строит долгосрочных планов, не думает, что в России надо позаботиться о постоянном жилье и об образовании. Многие думают, что приехали в Россию на два-три года, что на родине изменится ситуация и они смогут там открыть бизнес и жить хорошо. Но ситуация не меняется, и миграция превращается в стиль жизни. И это плохо, что мигранты не обдумывают долгосрочные перспективы. Для постсоветского человека в целом не характерно выстраивать жизнь как проект. А когда мигрант 5-7 лет пожил в России, завел детей, то уже хочет другого будущего для них, нежели он представлял ранее, и люди не всегда к этому оказываются готовы.

Участники олимпиады среди учеников 5-7-х классов школ Зеленограда, для которых русский язык не является родным. Фото Zelenograd. Ru

Что касается российского гражданства, то около 60 процентов опрошенных в 2016 году граждан Киргизии и Таджикистана ответили нам, что хотят его получить. На уточняющий вопрос: «Вы хотите стать гражданами России или Вам так удобнее жить и работать?», - 60 процентов отметили, что им так удобнее работать. То есть они не расценивают паспорт России как полноценное изменение жизни, он им лишь заменяет патент и упрощает трудоустройство.

Желание человека получить не РВП или вид на жительство, а именно российский паспорт, говорит о том, что, во-первых, у нас нет установки, что вид на жительство – это достаточная альтернатива паспорту России и установленному по закону РФ отказу от имеющегося уже гражданства. Во-вторых, что в России слишком высокий порог вхождения в легальную трудовую занятость.

- То есть паспорт не делает мигрантов полноценными гражданами России?

- Юридически они граждане, но не интегрированные. Проблемы начнутся на уровне второго поколения, у детей этих людей. Как это было во Франции. Там много неадаптированных французов-детей мигрантов. Их родители знали, зачем они хотят стать гражданами. Однако дети этих мигрантов не понимают, зачем им надо быть французами. Они не видели, что было на родине их родителей и из-за чего те уехали. Они находятся на сломе культур, слабо интегрируются. Начинаются конфликты с местным населением. Так и мигранты из Средней Азии, получив паспорт России, недостаточно активно помогают своим детям интегрироваться в новое для них российское общество, и это общество зачастую считает их чужими. Это проблема и для этих граждан, и для общества. Российские школы выступают в такой ситуации самым действенным механизмом адаптации и интеграции.

Сейчас уже и в 10-11 классах учатся дети мигрантов из Средней Азии, которых привезли в Россию, хотя ранее в выпускных классах их было мало. Скоро они выйдут в новое для них пространство вне школы и будут искать работу, станут новыми россиянами. Если не работать с этим поколением граждан, то мы рискуем получить целый слой слабо адаптированных к жизни в России молодых людей, склонных искать себе работу преимущественно в сфере теневой экономики.

Количество детей мигрантов увеличилось в России за счет усиления женской и семейной трудовой миграции. Кроме того, мигранты стали заводить семьи и рожать детей здесь, и они пойдут в российскую школу. Эти дети выросли здесь и, приехав в Киргизию, они не будут своими там, а если здесь они не были адаптированы, то тогда начнутся проблемы. Тогда и учителей по русскому языку для мигрантов будут находить, и другие вопросы решать. А надо, чтобы интеграционная работа началась сейчас. Например, важно решить проблему со статусом пребывания детей мигрантов в России. Тем, кто окончил среднюю школу, можно было бы в упрощённом порядке предлагать получать вид на жительство.

Пора понять, что мигранты – это уже часть российского общества. Те иностранцы, которые поработали здесь 5-7 лет, говорили нам в интервью, что уже не могут долго находиться на родине. Они привыкли к городской среде, к другому ритму, стилю жизни.

Что касается сельских мигрантов, которые сейчас приезжают на работу в Россию, то со временем они изменятся. Ведь кто такие москвичи, которые кричат, что «Москва не резиновая»? Это, как правило, внутренние мигранты, переехавшие в российские города из сельской местности или небольших городов. При СССР это были «лимитчики», которые работали на заводах и жили в определенных районах. Их дети выросли, окончили школу, разъехались в разные районы города и стали полноценными горожанами. Так же будет и с сегодняшними зарубежными мигрантами. Потом, когда в РФ будут массово приезжать жители Китая и Индии, уже новые россияне из числа киргизов будут говорить: мол, «понаехали тут».

Повторю, что интеграция важна. Раньше, во времена СССР, писали книги про освоение городов деревенскими жителями, снимали кино о том, как люди из села приезжают в город, показывали позитивные примеры такой миграции. В этот процесс надо серьёзно вкладываться, управлять ситуацией, финансировать адаптационные программы, тогда интеграция будет эффективной.

Екатерина Иващенко

Подробнее читайте на fergananews.com ...

232 +